Этой весной исполнилось 120 лет, как 1 апреля 1899 года, в связи с открытием Пермской железной дороги, по слободскому тракту было прекращено движение пешеарестантских партий, которых гнали на каторгу в Сибирь. История свидетельствует, что в 1817 году по Сибирскому тракту, который проходил и через город Слободской, были открыты пункты пересыльных этапов для тех, кого царское правительство ссылало в Сибирь, в том числе и за политические убеждения. Например, в 1863 году по тракту шли первые социал-демократы, в 1883 году в ссылку в Пермь прошел сводный гвардейский батальон, сформированный из нижних чинов Семеновского полка. Как утверждает статистика, к весне 1899 года по Сибирскому тракту прошло уже более 1,5 миллионов арестантов, еще больше свободных людей топтало эту дорогу в поисках лучшей жизни и фортуны.
Если повнимательнее взглянуть на эти события, то можно сказать, что не так уж и давно Слободской был «проходным двором» для множества людей, чьи жизни были поломаны обстоятельствами судеб. О чем думали колодники, получали ли помощь, в мороз и зной шагая по слободской земле, теперь не скажет никто. В этой публикации в связи с круглой датой вспомним лишь один из эпизодов той человеческой трагедии.
В июле-августе 1826 года из Санкт-Петербурга через Слободской проехало более десятка партий декабристов, приговоренных царским режимом к высылке в Сибирь на поселение и каторгу после декабрьского восстания 1825 года. Оно было первым открытым выступлением против царизма с оружием в руках, которое возглавила дворянская элита. А.И. Герцен писал: «Пушки Исаакиевской площади разбудили целое поколение». До этого Россия знала лишь стихийные выступления крестьян.
Маршрут следования декабристов на каторгу держался в строгой тайне и проходил через Шлиссельбург, Ладогу, Кострому, Рыбинск, Ярославль, Макарьев, Орлов, Вятку, Слободской, Глазов, Дебесы, Пермь, Кунгур, Екатеринбург, Камышлов, Тюмень. Военный министр А.И. Татищев требовал от губернаторов северных губерний, чтобы отправление преступников производилось ночью и по секрету.
В первую партию декабристов, которая выехала из северной столицы в Сибирь спустя несколько дней после казни пяти руководителей восстания, 13 июля 1826 года, входили Е.П. Оболенский, С.П. Трубецкой, В.Л. Давыдов, А.И. Якубович, Н.М. Муравьев, братья П.И. и А.И. Борисовы. О проследовании этой партии через Вятку – Слободской — Глазов в Государственном архиве Кировской области сведений не обнаружено. А вот о прохождении партий декабристов, отправленных с 21 июля по 4 августа 1826 года при строгой секретности, имеется архивное дело.
Из него можно узнать, что министр внутренних дел В.С. Ланской предписывал Вятскому гражданскому губернатору обеспечить для безостановочного проезда осужденных через почтовые станции 512 лошадей, в том числе по Вятскому уезду – 195, Орловскому – 101, Котельническому – 192, Слободскому – 193, Глазовскому – 124. Смена лошадей (перепряжка) по Слободскому уезду происходила в г. Слободском – 31,5 версты, д. Омсино – 22 версты, с. Роговское – 19,5 верст, с. Сезенево – 24 версты, д. Юдинская – 27 верст, с. Николаевское (Березинское) – 27 верст.
Всего через Слободской приметно проехало не менее 85 декабристов. В каждой партии, следующей друг за другом примерно через день, находилось, за некоторым исключением, по четыре осужденных. Закованный в ножные кандалы, каждый ехал на отдельной тройке при ямщике и жандарме. Впереди на тройке скакал фельдъегерь, имеющий особое предписание и неограниченную силу власти. Иногда он мог отступить от предписаний и пожалеть осужденных путников, а мог, наоборот, усилить строгости. Например, известен случай, как фельдъегерь Желдыбин не дал декабристам купить в дороге теплые вещи, не останавливался на ночлег, загнал семь лошадей и надул при расчете ямщиков. Простой же народ сочувствовал декабристам и называл их «несчастными», а не «государственными преступниками», как это объявлялось официально. Например, вернувшийся после освобождения с каторги декабрист С.В. Басаргин в своих воспоминаниях писал: «Я до сих пор храню, как драгоценность, медную денежку, которую взял у нищей старухи. Она вошла к нам в избу и сказала: «Вот все, что у меня есть, возьмите это, батюшки, отцы наши родные. Вам она нужнее, чем мне».
Каждую партию декабристов сопровождали дворянские заседатели. Так, земский исправник Слободского уезда сообщил Вятскому губернатору: «…о исполнении предложения вашего Превосходительства от 22 июля, земский суд покорнейше имеет донести, что препровождаемые по пермскому тракту из Санкт-Петербурга осужденные преступники одиннадцать партий назначенными им в пути дворянскими заседателями Коряковцовым и Штиным по Слободскому уезду препровождены благополучно, и приготовленные для них на станциях лошади в свое время распущены».
По этапу декабристов лошади мчались без остановок в пути. Осужденные отдыхали только при перепряжке лошадей, железные кандалы сильно беспокоили и натирали ноги. Кировский писатель-краевед Е.Д. Петряев в 70-е годы прошлого века утверждал, что однажды слобожане, проявив сочувствие и игнорируя предписания, во время перепряжки устроили декабристам теплую встречу и пригласили на бал. Возможно, это была партия, в которой находился известный писатель-романтик А.А. Бестужев-Марлинский. В свое время краеведы Слободского обнаружили книги с надписью «Сергей Лунин» и считали, что они принадлежали «неистовому декабристу» М.С. Лунину, проезжавшему в одной из партий через Слободской в Сибирь. Замыкающим в этом трагическом потоке осужденных на каторгу декабристов был В.К. Кюхельбекер — хороший друг поэта А.С. Пушкина, 220-летие которого в этом году отметила благодарная Россия. Спустя время, вслед за некоторыми декабристами через Слободской ехали их жены. Как видим, наш город, несмотря на удаленность от столиц, оказался на пути участников знаменитого восстания, которое вспыхнуло и погасло, как звезда, оставив глубокий след в истории России.
Анна Тихомирова.
