Как я болел коронавирусом

0
3059
Как я болел коронавирусом

О некоторых вещах не принято рассказывать во всеуслышание, особенно о болезнях, особенно об инфекционных. Ваш покорный слуга не исключение. Я точно не стал бы откровенничать на страницах газеты о своих недугах, если бы речь шла о любом другом заболевании. Но мы с вами имеем дело с инфекцией, которая семимильными шагами распространяется по миру и не сулит ничего хорошего. Я наберусь смелости рассказать свою историю встречи с COVID-19 с одной целью: надеюсь, мой рассказ окажется кому-то полезным или, может быть, кого-то убережет от безрассудства.

Когда весной по телику нам начали показывать хворающих китайцев, все это воспринималось на ха-ха. Дескать, далеко и неправда. Когда в апреле объявили всеобщую самоизоляцию, сразу стало как-то не до шуток, но только не в плане угрозы здоровью, а скорее, с экономической точки зрения. Пандемия, в том числе, сразу ударила и по нам — газетчикам. Судите сами: все сидят по домам, экономика на паузе, малый бизнес в коматозе, а часть из них — наши рекламодатели. Кто в таких условиях будет вкладываться в рекламу? Верно. Никто. Месяц «Центр города», думаю, как и другие СМИ, работала в убытки. Мы доставали из карманов последние деньги и оплачивали тираж типографии, лишь бы не сорвать очередной выпуск газеты. В мае экономику немного отпустило. Страна вышла из спальни, бизнес робко и болезненно начал оживать, а газета — хоть как-то сводить концы с концами.
Летом и вовсе казалось, что жизнь возвращается на круги своя. Помню, в июне к Дню медицинского работника мы делали интересное интервью с В.А. Шеломаевым, заведующим инфекционным отделением Слободской ЦРБ. Человек он в Слободском известный, врач-инфекционист высшей категории, всю жизнь посвятил здравоохранению и людям. Уже тогда он предупреждал, что бояться следует второй волны коронавируса, которая накроет нас осенью. «Да будет Вам, доктор, страху нагонять. Все обойдется», — спорил я с ним в сердцах, наивно полагаясь на русское авось. Не обошлось.
Когда в сентябре заболел один мой хороший знакомый, я сказал: не повезло парню. Через неделю не повезло еще одному, и он тоже угодил в больницу. Когда 28 сентября сообщили, что умер мой коллега Серега Плявин, журналист из Оричей, стало страшно. 8 сентября он обратился в больницу. Компьютерная томография (КТ) показала 30% поражения легких. 18 сентября его ввели в искусственную кому — поражение легких пневмонией, как потом выяснилось, уже достигло 90%. А 28 сентября вечером Сергей скончался, не приходя в сознание. Еще в конце января мы общались с ним на профессиональные темы, веселились. Это был 44-летний, крепкий, полный жизни и энергии мужик. И вдруг какая-то непонятная китайская зараза в две недели уложила его в гроб. Шутки кончились.
Я не знаю, где подцепил коронавирус. При моей журналистской работе это не сложно. Я бывал во многих местах, общался с множеством людей. Конечно, старался ограничивать встречи, носил маску, использовал антисептики. Видимо, нужно совсем немного, и наградить коронованным микробом меня мог кто угодно. Теперь это уже не важно. Я даже благодарен судьбе, что это произошло именно тогда, в первых числа октября.
В пятницу вечером меня начало лихорадить, градусник показал 37,5. К утру вроде бы отпустило, а к вечеру жар поднялся до 39 градусов. Я лежал под одеялом и, как водится, занимался самолечением. К понедельнику температуры как не бывало, и я, дурак, пошел на работу, обманывая себя, что где-то простыл. Я сидел в маске, нарочито ни с кем не здоровался за руку, но, как потом выяснилось, все равно подвергал угрозе здоровье окружающих.
В начале октября сдать тест еще не было большой проблемой. Результат узнал на следующий день. Мне тут же представился Серега Плявин, лежащий в гробу, и миллионы других несчастных жертв коронавируса. Ковид подобрался максимально близко, дальше некуда. Стало на какое-то время страшно от неизвестности: как все дальше станется, как оградить от инфекции домашних, вдруг заболеют и они? На следующий день удалось пройти КТ. Снимок показал поражение легких в 5%. Врачи сказали, что это некритично, но нужно ложиться в больницу. Мол, недавно был случай: у одной женщины все тоже начиналось с пяти процентов, а дальше в геометрической прогрессии до 75% поражения легких. Я открыл на кухне банку с кофе и сунул в нее нос… Словно в пустоту, ноль обоняния. К вечеру заболели глаза и мышцы на ногах.
Все это случилось со мной до того момента, как нашу слободскую пятиэтажку перепрофилировали под ковидный госпиталь. Поэтому я оказался в одной из кировских больниц. В отделении 21 человек, в палате четверо, туалет один на всех. Жаловаться грех. Слыхал, бывало и хуже. Заходить в отделение первый раз жутковато. Медики в защитном облачении смотрят на тебя сквозь очки. Ты не видишь выражения их лиц и даже не можешь определить пол. Спустя время, учишься различать по надписям на комбинезоне, кто перед тобой: врач, медсестра или санитарка. Первое время я немного завидовал им, что они здоровые, а у тебя уже ковидный диагноз.
Кругом таблички «Красная зона», все перемещения по больничному коридору только в маске, на улицу — ни ногой. Любой вновь поступивший, думаю, чувствует себя немного прокаженным. Еду приносят в палату, все (даже чай) в одноразовых контейнерах. К слову, очень сносно кормят. Я бы сказал, даже прилично. Разнообразно, вкусно, мне вполне хватало. Домашние запасы так и пролежали в тумбочке. В этой части наша система здравоохранения тоже приятно удивила. Единственное, что быстро закончилось, это спайка питьевой воды из шести полторашек. Пришлось еще заказывать. Впрочем, быт не главное.
Анализы взяли быстро. Встреча с доктором, и лечение началось безотлагательно. Кололи антибиотик в вену (два раза в день по десять кубиков), противовирусный препарат в таблетках и еще какие-то сопутствующие пилюли. Регулярный замер температуры и сатурация. Последняя процедура при ковиде, как я понял, очень важное наблюдение. Прибор, который надевается на палец, показывает уровень насыщения кислородом крови. Как понимаете, если показатель падает, значит, пневмония прогрессирует. Показатель ниже 90% врачи считают критичным. Говорят, в таких случаях дело доходит до кислородной маски. Про искусственную вентиляцию легких рассказывать не стану — Бог миловал.
Утром в палату зашел доктор. Высокого роста, в полной защитной амуниции, он походил на космонавта. Его должность и фамилия были крупно написаны маркером на спине. Это был кардиолог. В перчатках не очень удобно прикреплять многочисленные датчики к пациенту и нажимать на кнопки прибора. Не каждая манипуляция удавалась врачу с первого раза. При этом ему, человеку крупному, приходилось работать в наклонку, сгибаясь подолгу над каждым больным. Он периодически тяжело выдыхал, то и дело шевелил мышцами лица, видимо, пытаясь таким образом поправить плотно прилегающую к лицу защитную маску или избавиться от капель пота на лбу. Человеку в синем комбинезоне было тяжело, но он терпеливо делал свою работу, не проронив ни слова, переходя от койки к койке.

Как я болел коронавирусом
Как-то мне показалось, что санитарка небрежно моет пол, словно не видит, куда размахивает лентяйкой. От пола я поднял глаза на ее лицо и увидел, что защитные очки, торчащие из капюшона комбинезона, изнутри покрыты испариной. Скопившаяся влага местами сконденсировалась в капли. Они стекают по внутренней стороне стекла, и в эти щели санитарка смотрит на мир, моя пол в нашей палате. Милые женщины!
В больнице уже скоро появляется доброе и искреннее чувство благодарности к каждому, кого скрывают защитный костюм, очки и маска. Не важно, лечит ли тебя этот человек, делает укол или моет пол в палате. Мало того, что ему тяжело и неудобно работать, он каждую минуту рискует подхватить от тебя заразу и, как ты, оказаться по другую сторону коронавируса без гарантий на выздоровление. Обратил внимание, что в ковидном отделении многие очень часто по каждому поводу произносят слово «спасибо». Сделали укол, принесли обед, протерли тумбочку, измерили температуру – за все спасибо вам, люди в белых комбинезонах. Без вас у нас вообще не было бы никакой надежды.
Еще одно испытание в больнице – заточение. Десять дней в четырех стенах очень давят на психику. Меня выручала работа. Я писал статьи на удаленке, читал книги и смотрел фильмы, до которых никак не доходили руки. Сосед по палате по вечерам заметно нервничал. Признался мне, что в это время ему необъяснимо страшно и плохо. Дескать, хоть вой, как хочется домой к семье. Показал, как трясутся руки, и, мол, в груди невыносимо. Посмотрели после в Интернете – чувство тревоги, оказывается, тоже один из симптомов коронавируса.
Первый тест с соседями по палате мы сдавали на восьмой день лечения. Не скрою, волновались. Результат оказался отрицательным. Все очень радовались. Но о выписке речи не было. По медицинским регламентам, следовало еще пройти рентген и дождаться результатов второго теста. Только при наличии отрицательных результатов человек считается вылеченным и вновь здоровым. Мы искренне поздравили с этим друг друга на десятый день лечения, понимая, что еще легко отделались.
Моих домашних болезнь обошла, тесты тоже оказались отрицательными. Правда, результаты пришли уже после того, как я выписался из больницы. Что тут попишешь, нагрузка на систему здравоохранения в эти дни колоссальная. На это я изнутри насмотрелся. Хорошо, что со мной все это случилось в начале октября, а не сейчас, когда статистика зашкаливает, а больницы переполнены.
Спустя несколько дней после выписки, я поехал к своему лечащему врачу, чтобы забрать документы, а если честно, чтобы просто поблагодарить. Я первый раз видел ее лицо. Передо мной стояла молодая, красивая и стройная женщина с черными волосами. Верхнюю часть ее лица вокруг глаз «украшал» не проходящий, впившийся в кожу след от защитных очков, которые она не снимает в рабочее время последние полгода. Доктор сказала, что у меня все в порядке. Анализ показал наличие антител, и какое-то время, как говорит наука, вирус мне не опасен. Я поклонился доктору и в ее лице всей нашей медицине.
Теперь, когда я вижу человека в общественном месте без маски, мне страшно за него. Хочется подойти и сказать: «Не спеши в больницу или на кладбище». Я не понимаю людей, которые устраивают скандалы, не желая надевать простейшее средство защиты. Неужели чувство собственного достоинства и желание продемонстрировать свое «я» выше общественных интересов. Наверное, они просто не были в ковидном госпитале и не встречались лицом к лицу с коронавирусом.
Еще летом я не всегда надевал маску, когда заходил в магазин или какое-нибудь другое общественное место. После больницы это — рефлекс. С точки зрения логики, маска мне не нужна. У меня есть справка, что я излечился от коронавируса, то есть не являюсь источником опасности для окружающих. Хотя и это уже спорно. Наличие антител защищает меня от чужой угрозы. Но я надеваю маску вместе с теми, кто хочет сберечь свое здоровье. Я надеваю маску, потому что подчиняюсь и доверяю врачам, которые вылечили меня от COVID-19. Я надеваю маску в знак солидарности с той санитаркой в запотевших защитных очках и в знак благодарности всем медицинским работникам.

Евгений Рычков.
Фото автора.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите свой комментарий!
Пожалуйста, введите здесь свое имя.